Название:Мемуары саннина
Рейтинг:R
Пейринг:Саннины;Третий Хокаге
Жанр:драма,кое-где присутствует юмор(мельком)

Часть 1. Радуга вокруг солнца.

Двадцать седьмое октября было пасмурным, свинцовые тучи на небе стянуты кем-то в узлы, тяжелые, они как будто висят совсем низко над землей. Солнце потерялось в складках туч, и ни один луч не достигает земли. В полдень темно как ночью.
Коноха выглядит уныло и серо без солнца, она вся накрыта тенью, как покрывалом. Воздух наэлектризован и душен перед грозой, готовой разразиться в неистовом бешенстве своем в любую секунду.
  Но вдруг, обманывая предчувствие о назревающей буре, из просвета в тучах вышло солнце, окаймленное сверкающей радугой.
  И в тот же миг в одном из домиков на окраине деревни раздался крик, негромкий, но заполняющий собою все, проникающий в каждую щель. Он сменился тихим плачем, затем всхлипываниями.
- Роды были легкими, покачала головой бабка – знахарка,  словно была этим крайне недовольна.
- Это плохо?- засуетилась молоденькая девушка  - ее помощница и ученица.
- Когда роды тяжелы, значит, что ребенку уготована великая судьба, рождается обычно сильный, здоровый, будущий шиноби – защитник деревни!- ворчала бабка, покуда они с помощницей обрезали плачущему новорожденному пуповину и обмывали его в приготовленной заранее теплой воде.- А тут: что оно, хиленький да легкий как пушинка, какой же это воин? Это тьфу!
  Мать наблюдала за ними усталым взглядом из-под полузакрытых глаз. Она не обращала внимание на бормотание старухи; все оно было приковано к голосящему и машущему ручками  ножками крохе, с малюсеньким тельцем, головой с кулак, спутанными темными волосами, сморщенной, красной и как будто полупрозрачной, как у всех новорожденных, кожей. Казалось, только дотронься до этого хрупкого существа, и можно в нем что-нибудь нечаянно разрушить, сломать.
  Плачущее дитя, завернутое в одеяло, наконец отдали матери, мальчик ( а это был он) сразу замолчал, когда мать прижала его к своей груди. Всхлипы прекратились, раздалось звонкое причмокивание маленьких губок. До того, как малыш закрыл глаза, она увидела, какими они были. Белесыми, но это пока что, это не главное; главное – зрачки были вытянутыми, узкими, как у кошки, или… у змеи…
« Каким бы он ни был, мой сын, я буду любить его всем сердцем»,- подумала она, улыбнувшись про себя. Взглянув в окно, на солнце, опоясанное радугой, она невольно поймала себя на мысли, что врет сама себе, что не сможет любить такого ребенка, что это отвратительно и пугающе, и страх пронзил ее всю. Ребенок открыл глаза и посмотрел на ее, поджав губки. Конечно, новорожденный не мог уже узнавать свою маму, тем более, понимать, что с нею. Но он как будто понимал, как будто вглядывался, не отводя внимательных глаз с лица матери. Это тоже пугало.
« Нет же, я должна любить его, это мое дитя, которое я носила под сердцем так долго. Плоть от моей плоти, я должна, должна любить его..»- повторяла про себя женщина, вся дрожа от пристального взгляда змеиных глаз.
  Ребенок закрыл глаза и засопел. В конце концов, это всего лишь дитя, глупо мучить себя напрасными подозрениями. Лицо ребенка стало умиротворенным. Женщина улыбнулась и наконец погрузилась в глубокий, но чуткий сон.
Однако страх затаился в ее душе, понемногу прорастая все глубже и глубже. Насильно мил не будешь.

Часть 2. Ямата-но Орочи. Большой восьмиглавый и восьмихвостый змей.

… Долгие годы наводил страх на людей страшный восьмихвостый и восьмиглавый змей Ямата-но Орочи, требовал приносить ему в жертву девушек. И вот однажды бог Сусаноо, спустившись на землю, встретил стариков Асинадзути и Тэнадзути, и они поведали ему об огромном чудовище, которое съело семерых их дочерей. Взмолились старики, чтобы Сусаноо победил чудовище, спас их последнюю дочь Кусинада - химэ. Сусаноо согласился помочь им, а взамен попросил их отдать Кусинада- химэ ему в жены. Тогда превратил он девушку в гребень и воткнул в свою прическу, а старикам велел сварить восемь раз очищенное сакэ, возвести ограду, в ограде открыть восемь ворот, у каждых ворот соорудить помост и на каждый помост пост вить бочонок сакэ. Явился за девушкой змей, увидел сакэ, сунул головы в бочки, выпил все сакэ и уснул…
Женщина смотрела спектакль – ровное постукивание деревянных сандалий по полу и бренчание кото успокоили дитя на ее руках , и  он уснул, едва зазвучал размеренный голос рассказчика. Женщина смотрела не отрываясь, яркие краски на лицах и масках актеров, яркость их костюмов завораживали ее, как и остальных зрителей. Все они, хоть и знали с малых лет легенду о змее и Сусаноо, сидели затаив дыханье и следя за каждым движением на сцене. И, несмотря на звуки кото и голос рассказчика, в их ушах звенела тишина. Воздух был душен, все было в напряжении. « Что же случится? Что?»- говорили лица всякого зрителя. Сегодня вся Коноха пришла на этот спектакль на открытом воздухе – он был продолжением праздника в честь Сусаноо, Аматэрасу и Цукуёми, детей богов-близнецов Иднадзаки и Иднадзами.
  Актер в гневной маске, в доспехах, изображающий Сусаноо, поднял меч, готовый поразить бумажного восьмиглавого змея.
  Глаза ребенка на руках у женщины открылись, и он тоже стал смотреть туда, куда смотрела мать, куда смотрели все зрители.
  …Одна голова безвольно упала на сцену, вторая… Чудовище было повержено. Прекрасная Кусинада- химэ подбежала к своему освободителю, сверху на них посыпались белоснежные лепестки сакуры…
- Ямата-но Орочи был разрублен на куски, отчего река Хи вместо воды кровью потекла… В среднем хвосте его был найден Меч Секущей травы – Кусанаги, который Сусаноо преподнес Аматэрасу…
Зрители зааплодировали, словно бы очнувшись от транса. Женщина посмотрела на свое дитя и увидела, что мальчик уже давно не спит и тянет маленькие ручки к сцене – туда, где все еще лежал разноцветный бумажный змей.
- Оо,- произнес он, приоткрыв маленький ротик и сунув туда одну ладошку, сколько поместилось пальцев.
- Что такое, маленький?- спросила женщина, вынимая ручку ребенка из его рта. Ему был уже месяц с лишним, но она его еще никак не назвала, не зная, какое же дать  ему имя. Ведь от имени зависит куда больше, чем хочется думать.
- Оо,- повторил мальчик, указывая на сцену.
- Ямата-но Орочи? Ты хочешь знать, как его звали?- она посмотрела в глаза ребенка.
- Оо,- подтвердил он, не в силах произнести полностью то, что хотелось.
- Орочи,- повторила мать.
И ребенок заплакал. Никто не знает, отчего плачут дети, но он плакал словно бы оттого, что ему было жалко змея, который шуршащей бумагой лежал на сцене.
- Оооооо,- кричал он, размахивая ручками.
Глядя на него, на змеиные глаза, на белые щечки, по которым катились слезы, мать поначалу точно оцепенела, не спеша успокаивать сына. Совпадение или нет? Она не знала. Зато теперь знала, какое имя дать ребенку.
- Орочимару,- задумчиво произнесла она, в последний раз взглянув на сцену, с которой уже убирали незатейливые декорации. Да, решила она, это имя было бы подходящим.- Орочимару.
  Змея убрали, но ребенок продолжал тянуть к нему ручки, все не успокаиваясь. Он не понимал того, что говорила мать, но в этом таинственном слове было что-то похожее на то, как она назвала эту бумажную игрушку. И это оставило в малыше понимание того, что он тоже похож на бумажного змея. Похож. Какое удачное сходство.

Глава 3.Похороны.
                                                                                                                              Посети меня
                                                                                                                             В одиночестве моем!       
                                                                                                                             Первый лист упал…
                                                                                                                                                      Басё
Завернутый в толстое одеяло, с чашкой остывшего чая в белых руках, Орочимару сидел в мягкой постели и всеми силами пытался не уснуть. Учитель привел его к себе домой час назад, сейчас было уже четыре утра, мальчик ужасно хотел спать, но еще больше – подслушать разговор с кухни. Глаза слипались, его периодически кидало в какое-то тяжелое забытье, а слова доносились как из-под воды. На коленях свернулась белая змея.
- Он решил остаться в том доме,- произнес Сарутоби. Его тень качнулась в сторону и укоротилась – он сел на стул.
- Думаешь, разумно слушать ребенка после того, что с ним произошло? У него шок,- пробормотала его жена,  за ее голосом зашелестела вода.
- Его мать совершила самоубийство за несколько дней до случившегося.
- Это ужасно, ужасно,- бормотание и грохот посуды. – Хотя, он очень странный, этот мальчик… Сообщишь обо всем АНБУ или Хокаге?
  Или кивнул, или покачал головой? Что из двух? Если б можно было подойти ближе…
- А тело его матери? Вдруг он вернется?
- Я установил ловушки,- в голосе Сарутоби слышится раздражение.- Через день надо устроить похороны.
  Голос обрывается на полуслове, тень снова выпрямляется. Разговор переходит на шепот, который уже не разобрать. В глазах поплыли круги, тепло и усталость взяли свое. Змея снова скользнула в рукав. Дыхание выровнялось, и Орочимару наконец уснул.
   
***
  Черное солнце на золотом небе. Под ногами – выложенная гладкой чешуей земля. Ни впереди, ни сзади ничего нет. А ты за чем-то идешь, не останавливаешь, спешишь. Нет, за кем-то. Белая тень. К тишине добавляется позвякивание железа. На тени цепи и кандалы. Внезапно дорога заканчивается, и ты выходишь к обрыву. Внизу миллионы, миллиарды существ, самых отвратительных, каких только способно создать человеческое воображение. Это не обрыв, а внизу не пропасть. А ты стоишь на помосте. Совсем рядом с виселицей. На нее сама восходит белая тень, на ее шее оказывается петля. Не веревочная, а скорее из бумаги. Вся виселица похожа на большую игрушку – оригами. Толпа внизу галдит, одобрительно кивает тысячами безобразных голов, тонкими и почему-то  чистыми голосами поет веселые песни.
  «Давай, сделай это. Они же просят, эти твои друзья»,- говорит как будто всегда стоявшее рядом знакомое существо и совершенно дружески хлопает тебя по плечу, подмигнув змеиным глазом. Отчего-то единственным. 
   Выполняя просьбу, ты ногой выталкиваешь подставку из-под ног тени. Она безвольно виснет. Толпа разражается криками и возгласами. Постепенно все чудовища, одна за другим, лопаются множеством белых змей, а тень начинает дергать ногами и истерически хохотать.
« Постарайся еще сюда попасть, а?»
И все исчезает.

***

- Лимон проглотил? – спросил Дзирайя, столкнувшись с другом по пути домой.
- Нет, Оро-чан ест их каждый день на завтрак, обед и ужин, а лицо у него всегда такое,- ехидным голосом пропела ему на ухо маленькая внучка Первого.
  Орочимару не обратил внимания ни на смысл ее слов, ни на обращение, которое ему никогда не нравилось. Вообще ни на что. Не стоит оно этого. Если подначки Дзирайи всегда добродушны, то Тсунаде – химе  отпускает колкости, только чтобы казаться своей среди мальчишек. Все они девчонки такие.
- Кстати, с днем рожденья,- подражая взрослым, с ленцой в голосе протянул Дзирайя.
- Спасибо,- прошелестел голос Орочимару.
- У тебя день рожденья?- удивилась девочка.- Что тебе мама подарила?
  И об этом тоже не знала.
- Вот это,- мальчик облизнул пересохшие губы и вытянул ладонь. На нее скользнула змея.
  На короткий миг глаза Тсунаде задрожали, потом она вскрикнула и хлестнула куру Орочимару своей ладошкой. Он еле удержал змею.
- Будешь так делать – укусит,- заметил Дзирайя, который привык к увлечению своего друга.- Химе, шла бы ты домой, раз такая бояка. Кричишь как…
« Как девчонка,- мысленно закончила Тсунаде,- но я и есть девчонка!» Она надулась, показала мальчишкам язык и убежала.
- Слушай, Дзирайя,- Орочимару безучастно смотрел вслед удаляющемуся пестрому пятну кимоно Тсунаде.- У меня…
« …умерла мама». Да, еще было чудовище. В доме. Не поверит.
- Завтра начинаются занятия в Академии,- он повернулся к Дзирайе.
- Спорим, я окончу ее первый и лучше всех,- сказал тот, по-дурацки улыбнувшись.
- Не спорим,- усмехнулся Орочимару.- Потому что первым и лучшим буду я.
- Старайся – старайся!- засмеялся Дзирайя, развернулся и убежал, видимо, чтобы не дать другу права сказать последнее слово.
  Конечно, будет стараться. Особенно учитывая то, что занятия начинаются не завтра, а послезавтра. А завтра похороны. Не надо Дзирайе знать о них.

***
Октябрь – это середина осени. И хотя в Конохе и зимой-то не бывает очень холодно, осень прохладой и сыростью отличается от предшествующего ей лета. А за окном ветер срывает с ветвей пожелтевшие листья. У дерева гинкго листья сразу становятся красными…
Ветер очень сильный. Осень – самое ветреное время года. И унылое. По улочкам деревни носятся маленькие вихри, вздымая в воздух пыль и мелкий ор. Неприятно в такой попасть – того и гляди, в глаз что-нибудь залезет. В этом смысле больше всех везет членам АНБУ с их масками, закрывающими все лицо. Но они-то в Конохе и не сидят…
Гладкий черный водопад на плечах и спине. Волосы чуть приподнялись и снова рассыпались по плечам. Окно можно закрыть, но зачем? Какой-то бесцельный день.
  Орочимару сидел на подоконнике, заботливо одетый во все черное женой Сарутоби. В черную водолазку и штаны. Этот цвет резко контрастировал с кожей, подчеркивал ее бледность. Большие глаза мальчика выглядели как-то болезненно, веки припухли. Орочимару не плакал, нет. Он выглядел так, словно боролся с чем-то внутри себя. Указательным пальцем выводя на подушке бессмысленные узоры, он молчал, кусал бледные губы, ожидая, как тихо заскрипит дверь, как его позовут, и он пойдет по холодной улице, а прохожие будут шептаться за спиной…
  Похороны – это глупость. Но тем труднее на них держаться. Снова глядеть к лицо того, кто когда-то был дорог, снова испытывать мучение от счастливых и несчастливых воспоминаний, снова пытаться заставить себя поверить в то, что этого человека уже нет. Был, и вдруг не стало. В душной, отвратительной мерзкой обстановке, где все подчеркнуто вежливы и молчаливы. Сочувствуют, жалеют. От жалости еще горше, лучше забыть, все сразу забыть, закопать, уничтожить, не дать прошлому держать за подол одежды. А похороны нарочно привязывают это прошлое, крепко-накрепко, сочувствием тех людей, которые едва знают друг друга.
  Наконец дверь открылась, Орочимару встал с кровати и побрел за учителем, тоже одетым в черное. Они вместе вышли на улицу, прохожие и правда оглядывались, и правда шептались за их спинами. Два человека – мужчина и мальчик – шли по деревне к самой ее окраине, как будто нарочно главными улицами, а не узкими, виляющими между домами переулками. Молча, ни разу не переглянувшись, они дошли до кладбища, куда уже был заранее принесен лакированный, тоже черный до блеска гроб. Сарутоби не хотел, чтобы кто-то видел его или кого-либо еще несущим этот гроб деревне, чтобы видели и Орочимару. Так ему было бы гораздо тяжелее. И по этой же причине он решил не делать похороны пышными. Мальчик мог замкнуться навсегда, если еще и после того, что пережил, должен будет испытывать какое-либо давление со стороны окружающих. Лишние люди на похоронах будут мешать…Мешать ему справится с вопросами, которые он себе задает…
  На кладбище было очень тихо, почему-то здесь ветер как будто разбивался о невидимую стену, оставаясь в пределах деревни. На чуть пожелтевшей траве у свежевырытой глубокой могилы стоял гроб. Пахло землей и листьями. Орочимару медленно подошел к гробу, зачарованно глядя, как Сарутоби открывает тяжелую крышку.
Внутри была она. Сияющая увядшей красотой мраморных рук и разглаженного лица. На его разодранной части надета прекрасная изящная черная маска, сделанная так умело, что стекло, из которого она была сделана, издалека можно было принять за легкие кружева, печально поблескивающие, когда на них попадал солнечный свет. На ее лице снисходительная, смиренная улыбка. Сорочка, простая, без украшений, но делавшая женщину еще красивей. Вместо утраченной кисти – стеклянная, как и маска, перчатка. Совершенная, абсолютная красота. Бессмертная красота мертвой женщины.
Орочимару дрожащей рукой потянулся к матери, потом резко одернул ее. Уже подойдя ближе, провел кончиками пальцев по маске, опустив низко голову так, что волосы закрывали лицо. Чтобы не были видны дрожащие губы и предательски подрагивающие ресницы. Мальчик наклонился ухом к груди матери, словно чтобы убедиться, что сердце ее уже не бьется. Потом внезапно обхватил руками ее шею и прижался к ней, плечи его затряслись.
- М…не… так….так…тяжело, мама…,- шептал он, всхлипывая и комкая в руке ее волосы.
Сарутоби стоял в стороне, не предпринимая попыток успокоить его, зная, что сейчас он прощается с ней, навсегда прощается, хотя и, может, не понимает этого сам.
Постепенно плач стал совсем тихим, рука разжалась, выпуская волосы…
Еще через две минуты Орочимару выпрямился, тряхнув головой. На его покрасневшем от слез лице застыло апатичное выражение, глаза были тусклы и пусты.
- Тебе тяжело, я знаю, - стараясь говорить как можно мягче, произнес Сарутоби.
Орочимару не повернул головы.
- Но ты должен понять. Смертью ничего не заканчивается,- учитель подошел к нему и положил руку на худенькое плечо.- Пусть ничто из сотворенного природой не вечно, вечна сама жизнь, а те, кто покинул нас, всегда останутся вот тут,- он приложил ладонь к  груди мальчика, где растерянно билось сердце.
- Ничто не вечно,- повторил Орочимару, тихим и безжизненным голосом.
- Больше всего на свете твоя мама хотела, чтобы ты был счастлив..
- И поэтому она убила себя? – он резко повернулся к учителю, глядя на него теперь ясным, пронзительным взглядом.
Этот вопрос поставил Сарутоби в тупик. Он некоторое время молчал.
- Орочимару… Люди порой подвластны мимолетным чувствам, самое страшное среди которых – отчаянье. Оно заставляет их совершать бездумные поступки,- Сарутоби посмотрел на лицо женщины в гробу. Он не знал, насколько мальчик поймет его, но продолжал говорить, видя, что тот внимательно слушает.- Отчаянью поддаваться нельзя. Когда собираешься что-то сделать, всегда подумай, а не станешь ли в этом раскаиваться позже? Ради мгновения славы или мига облегчения от страданий совершаются ужасные, непоправимые вещи. Прошлое часто ничего не значит, ведь мы живем в настоящем, ради будущего.
- Сенсей…ради чьего будущего?- Орочимару отошел от гроба.
- Своего и тех, кто нам дорог.
- Она мне будущего не дала,- серьезно заявил он, при этом сделав такое обиженное лицо, на которое способен только ребенок.
- Не стоит говорить так, мальчик мой,- покачал головой Сарутоби. – Ты сможешь построить его сам. Да, жизнь преподносит странные сюрпризы, перемены, но не надо воспринимать их только как плохие.
- Выходит, смерть – это хорошо? – Орочимару смотрел, как его учитель закрыл крышку гроба, потом оглянулся на него.
- Конечно, нет. Но разве мы можем что-то изменить?
Небо почернело и на деревянную крышку упали первые капли дождя.
- Давай, помоги мне. Надо успеть до того, как начнется ливень,- мужчина подтолкнул гроб и сдвинул его еще ближе к могиле. Орочимару уперся руками в его стенку, и гроб подвинулся на самый край.
  Сарутоби сложил пальцы в печать и что-то быстро произнес.
Мгновенно выросшие из земли корни легко подхватили деревянный ящик и, извиваясь, опустили его на дно могилы. Сарутоби взял лежавшую рядом лопату и быстро закопал яму. Новая могила черным прямоугольником  выделялась среди других, уже заросших травой… Вот и все.
  Дождь пошел сильнее, ударяясь о разрыхленную землю, оставляя в ней множество крошечных следов. Тяжелые капли скатывались по волосам Орочимару, стоявшего за спиной учителя.
- Пойдем,- обернулся тот и, пропуская мальчика перед собой, медленно пошел по дороге от кладбища.
  Погода совсем испортилась. На улицах не было ни души, грязные, смешавшиеся с пылью ручьи неслись по сторонам дороги. Коноха выглядела уныло и мрачно. В такой ливень ее жители предпочитали сидеть дома и пить чай, качая головами, печально вздыхая об окончившемся лете. Сжиматься от раскатов грома вдалеке, говорить шепотом, рано ложиться спать…
  Орочимару за всю дорогу от кладбища не сказал ни слова. В доме у учителя разделся, лег в кровать, укрывшись с головой одеялом, тревожно смотрел на вспышки за окном, на обгоняющие друг друга струи дождя. День оставил ощущение незавершенности, бессмысленности. Может, потому что на новом месте, а может, из-за длинных, медленно тянувшихся часов до похорон и во время их… Завтра он возвращается к себе домой, чтобы начать жить совсем по-другому, самостоятельно. Вряд ли это заставляло его гордиться собой перед другими детьми, и вряд ли заставляло плакать от одиночества.
А белая, спавшая в складках аккуратно сложенного на стуле кимоно, исчезла. Появившись на пару дней, бесследно пропала. В конце концов, это всего лишь змея…

Глава пятая. Первый, первая, первое.
Пятнадцать минут солнечных зайчиков по классной комнате, шушуканья и улыбок на лицах. Полные энтузиазма и готовности научиться чему-то, все наделенные способностями и движимые одной мечтой – стать настоящими шиноби.
Родители, решившие проводить своих детей в Академию, остались за дверью. Собственно, дети от этого не сильно страдали, чувствуя себя самостоятельными, только одна девочка расплакалась и хотела было вернуться к матери, но подружки успокоили ее. Известное дело, ребенок в новом месте…
  Любопытство не давало спокойно сидеть на месте, дети болтали ногами, ерзали в ожидании учителя. Человека, которого они будут видеть каждый день на протяжении следующих нескольких лет. Человека, который будет им вместо родителей…
- Как ты думаешь, это она или он?- Дзирайя вертел головой, с интересом оглядывая своих новых одноклассников.- Ты бы вот как хотел, а?
- Не знаю,- пожал плечами Орочимару. Если бы не Дзирайя, уговоривший его сесть за первую парту, сидеть бы ему позади всех. В конце концов, какая разница?
Сидевшая слева от него Тсунаде фыркнула. Она важничала, чувствуя свое преимущество – внучка Первого знала об Академии немного, но куда больше всех сидевших сейчас в классе.
- Я бы хотел, чтоб учительница,- беловолосый мальчишка закинул руки за голову и мечтательно улыбнулся.- И чтоб была подобрее моей мамы…
Орочимару улыбнулся. Дзирайя в своем репертуаре. Тот собирался было и еще что-то добавить, как дверь открылась, едва не слетев с петель, и класс потряс выкрик, мигом заглушивший шепот и смех детей и заставивший их подпрыгнуть на своих местах.
- Класс, встать!
От растерянности все остались сидеть, ошалело хлопая глазами и глядя на вошедшего. Или вошедшую.
Это была женщина с виду двадцати пяти лет, не больше, с короткими темными волосами и серыми глазами, которые производили впечатление  чуть потемневшего от времени серебряного зеркала, затененные ровной прямой челкой. Одета она была в стандартный костюм шиноби Скрытого Листа, только протектор носила не на лбу, а на руке. На голове была повязка зеленого цвета с вышитым сбоку листком, похожим на кленовый.
- Я неясно выразилась? Класс, встать!- ее голос заточенной сталью разрезал установившуюся тишину . Женщина оглядела испуганно вскочивших со своих мест детей и задумчиво произнесла,- Негусто в этом году…
В самом деле, класс, рассчитанный на тридцать с лишним человек, практически пустовал. Пятнадцать будущих ниндзя потупили взгляды, стараясь не смотреть на учительницу. Та девочка, которая плакала и хотела уйти за своей мамой еще в начале, сейчас захныкала.
- А теперь,- сенсей хлопнула в ладоши,- теперь давайте знакомиться!
Она как можно милей улыбнулась, и у детей отлегло от сердца. Теперь они могли хотя бы толком ее рассмотреть… Да и друг друга тоже.
- Юйо Докусай(1), ранг Дзенин,- представилась женщина.
По рядам пробежал тревожный шепот.. Дзенин? Даже те, кто плохо еще разбирались в рангах шиноби или вообще ничего об этом не знали, заинтересованно посмотрели на учительницу. Начальные классы обычно обучают Чуунины, Дзенин – чересчур высокий для этого уровень.
  Сенсей довольно хмыкнула, видя любопытство учеников.
- А вот меня больше волнует ее имя,- прошептал Дзирайя, наклонившись к своему другу, за что был награжден тяжелым суровым взглядом Юйо – сенсей.
- Ты,- неизвестно откуда появившаяся в ее руке указка теперь касалась переносицы мальчика,- назови свое имя.
- Дзирайя,- ответил тот, ни на секунду не смутившись.
- Отлично. За Дзирайей, все, назовитесь. По порядку, можно без фамилий.
- Кайо!- почти выкрикнул мальчик с зачесанными назад светлыми волосами и простодушной улыбкой до ушей, совсем как у Дзирайи.
- Асахико,-  тихонько пролепетала та самая девочка, которая только несколько минут назад прекратила всхлипывать.
- Хироши.
Мальчик с растрепанными волосами и озорными зелеными глазами из-под рыжей, практически красной челки. На щеке царапина. Наверное, подрался.
- Хьюга Ханкьо.
Сосредоточенный взгляд белых глаз, голос чересчур серьезный для ребенка. На лбу повязка.
- Ниджи.
Светло-рыжие косички и румянец на пухлых щеках.
- Дан,- тихим голосом ответил мальчик почти в самом углу. Чем-то он напоминал песца, с блестящей белой шерсткой. Волосы отливали мягким серебром, глаза сияли неярким бирюзовым.
- Йои!
- Аса!
Двойняшки, мальчик и девочка, с одинаковыми прическами ( только у девочки у уха была заколка с цветочком), одинаковыми задорными улыбками и звонкими голосами, абсолютно одинаково одеты.
- Ватару.
Спокойный взгляд из-под больших квадратных очков в черной оправе.
- Ханако.
Робкий голос, застенчивая улыбка. Пушистые ресницы и прямая челка. Цветок в великолепных черных волосах.
- Тсуйоши,- обиженно произнес мальчик с пластырем на носу. Уж не он ли подрался с Хироши? Один растрепанней другого.
- Нагеку,- одинокий вздох с самой дальней парты.
- Тсунаде!- она решительно встала с места, с вызовом глядя на учительницу. Перекличка должна была завершиться там же, где и начиналась – на Дзирайе.
- Орочимару,- бесцветным голосом завершил ее змееглазый ребенок с бледной кожей.
- Орочимару?- Юйо – сенсей удивленно приподняла бровь.- Девочка, а имя мужское!
Тсунаде прыснула. Вслед за ней по классу прокатился хохот. Дети смеялись громко, беззаботно, а их смех полностью отрицал такое понятие, как дисциплина. Орочимару нахмурился, но ничего не сказал. За него это сделал Дзирайя.
- Орочимару – мальчик, - просто сказал он, когда в классе стало более-менее тихо. Его друг благодарно улыбнулся.
- Волосы длинные,- фыркнула сенсей. Неодобрительно. Потом подняла глаза, оглядев весь класс.- Все друг друга запомнили? Отлично! Я буду вас путать,- заявила она.- Теперь, начнем урок!
  В глазах детей снова загорелся энтузиазм. Они все наклонились к партам, приготовились слушать.
- Слушайте внимательно, завтра спрошу. Каждого,- с нажимом произнесла она. Юйо подошла к доске, на которой висела яркая карта. Одна кнопка сверху вывалилась, поэтому кусок карты отвисал, закрыв собой какую-то страну. Сенсей вытащила из висевшей на боку сумки маленький сюрикен и приколола им несчастный угол.- Итак. На карте изображены страны шиноби,- начала она, пользуясь стальной иглой из той же сумки вместо указки, теперь лежавшей на столе.- Их очень, много, поместились не все…
  Кто-то хихикнул и сразу замолчал.
- … Среди всех стран выделяются пять главных. Кто мне скажет, в какой стране мы живем?
  Ни одной руки. Юйо - сенсей направила «указку» на Кайо. Тот вжал голову в плечи.
- В Стране Листа, наверное…
- Неверно,- резко выдохнула учитель и, подойдя к мальчику, отвесила ему подзатыльник.-  Страна Огня,- «указка» уткнулась в закрашенный красным участок карты.-  Страна Ветра, Страна Земли, Страна Воды и Страна Молний. Эти самые большие и сильные. Страна Ветра состоит в союзе с нашей страной. Она вся покрыта пустынями, там очень жарко, а все города строят у воды, у рек или оазисов…
- А что такое оазис, сенсей?- выкрикнул Йои, высоко подняв руку. Конечно, дети не могли хорошо себе представить ни  что такое пустыня, ни что такое оазис, ни разу не видав их и теперь пытаясь высмотреть на залитой зеленым Стране Ветра.
- Хм..,- задумалась Юйо, почесав затылок.- Пустыня – такое место, на много ри(2) вокруг покрытое песком. И среди песка есть эти самые оазисы. С озерами, пальмами – это такие деревья – , цветами… Так вот рассказываю дальше, не перебивайте. Страна Земли,- большое коричневое пятно на карте. Сенсей немного перестаралась, продырявив его иглой.- Эту страну сплошь покрывают горы с многочисленными пещерами…
- Наверняка в пещерах есть клады!- шепнул Дзирайя своему соседу по парте и на этот раз остался незамеченным.
-… поэтому туда очень трудно попасть. Как и в Страну Воды. Она расположена на нескольких отдельных островах. Это самая маленькая из ключевых стран… Там все время туманно, а в некоторых местах даже идет снег. Страна Воды почти не участвует в  политике остальных Стран, не воюя ни с кем и в то же время не заключая прочных союзов. Наконец, Страна Молний… Она поделена пополам горным хребтом, с него в океан стекают множество рек. Также она знаменита своими горячими источниками.
- Кроме этих пяти стран,- продолжила сенсей, постукивая иглой по карте,- есть еще Страна Дождя, Страна Травы, Страна Водопада, Страна Снега, Страна Луны, Страна Рисовых Полей(3), Страна Медведей…
Хотя рассказ Юйо - сенсей состоял, в основном, из малопонятных детям слов, им было очень занятно слушать о странах. На последнем названии класс дружно расхохотался, даже хмурая девочка из клана Хьюга приподняла уголки губ.
- Что, смешно?- хмыкнула учитель.- Это еще не самая забавная…
« А она хорошая,- подумал Орочимару.- Кричит, кричит, а потом шутит».
- Есть еще страны, в которых совсем нет деревень шиноби, как и их самих. Вот тут, дети, пожалейте тех, кто живет в Странах Мёда, Удона, Красных Бобов и Овощей…(4)
Детский смех заполнил всю классную комнату, казалось, окна сейчас откроются сами собой, и похожая на перезвон разных колокольчиков смесь голосов вырвется на улицу, пронесется по всей деревне вместе с ветром…
- Впрочем, с вас хватит на сегодня,- Докусай покрутила между пальцами стальную иглу и сунула ее обратно в сумку.- Завтра расскажете мне все это, плюс еще домашнее задание – расспросите своих родителей, может, еще кто какие-нибудь страны знает, я назвала не все. Все ясно?
- Да, сенсей!- вторил ей многоголосый хор. Дети повскакивали со своих мест, вся их непоседливость, в какой-то мере загнанная строгой учительницей подальше в сознание на время урока, вернулась. Уже не шептались, заговорили в полный голос, смеялись и перешучивались, направляясь к выходу из класса.
  Кто-то из мальчишек, кажется, Тсуйоши, полез со своей скамейки через парту. Мигом оказавшаяся рядом сенсей – никто даже не заметил, как она от двери переместилась сразу к последнему ряду – ухватила мальчишку за ухо и чуть приподняла.
- Ты что за глупости затеял, а, засранец маленький?- прошипела она в покрасневшее ухо бедняги.
- Я больше так не буду, сенсей!- замахал руками тот, словно это могло помочь ему высвободиться. Его голос был похож  на писк.
- Ну-ка домой шагом марш!- рявкнула женщина, отпуская Тсуйоши. Тот припустил к двери и скрылся за ней первым.
- Хм, длинные волосы,-  снова фыркнула она вслед выходившему в числе последних бледному мальчику. С желтыми глазами.

Можно ли привыкнуть к тишине? Которая встречает тебя каждый день вместо ласковой улыбки и матового света родных глаз. Можно ли?
- Я дома!- Орочимару скинул сандалии и сразу отправился на кухню. В животе урчало от голода, а на столе ждал принесенный еще утром Тсунаде бенто. Гречневая лапша с овощами и мясом, пара онигири и какие-то подозрительного вида водоросли.
« И почему взрослые так любят эту гадость?»- подумал Орочимару, ковыряя их палочками.
- Иттадаикимасу!- в тишине его голос прозвучал как-то странно. Он втянул голову в плечи и поежился.
Не спеша съел лапшу, рисовые колобки оставил на вечер. А потом еще около получаса сидел, отрешенным взглядом сверля водоросли. Он поднимал их и клал обратно в тарелку. Задумчиво вытаскивал и возил по столу зеленоватые нити. Потом, улыбаясь каким-то своим мыслям, стал выкладывать из них квадраты без углов вовсе, круги, кривые линии…
Наконец ему надоело. Палочками мальчик быстро сгреб водоросли со стола, выкинул их, протер стол лежавшей на раковине тряпкой.
Орочимару зашел в свою комнату и, подумав немного, стянул с себя свое обычное кимоно. Пододвинув тумбочку к шкафу, открыл его и вытащил одежду, которую почти никогда не носил, разве что когда мама заставляла. При этом одна вешалка сорвалась и упала ему прямо на голову.
  Засунув ее подальше, мальчик быстро оделся. Бледно – зеленая футболка и кремовые шорты до колена. Конечно, мама надевала на него эти вещи немного в других сочетаниях, сейчас это выглядело не очень хорошо. Да, впрочем, какое мальчишке дело до своей внешности?
  Брать, не брать? Орочимару повертел в руках вытащенный из-под подушки кунай и положил его обратно. Не брать.
Хорошенько заперев дверь – а ну как кто-нибудь проберется и украдет драгоценный подарок? –,  он со всех ног помчался на детскую площадку.
  Пробегая мимо жилых домой с рыжими, похожими на домик улитки, крышами, мимо таких же магазинчиков с красно – зелеными вывесками, мальчик почти не замечал, что ему вслед оборачиваются прохожие, что неодобрительно качают головами.
У него в груди пел еще теплый осенний ветер с запахом мокрых от дождя желтых листьев. У него над головой качалось вновь чистое небо, по которому лениво ползли не толстые и пушистые, как обычно, облака, а легкие перья. И было солнце, искрившееся в лужах.
  На площадке, ближе к окраине деревни, в это  время дня собиралась ребятня со всей Конохи. В песочнице сидели несколько девочек, делая «праздничные пироги» и предлагая их каждому встречному, у горки очередь желающих прокатиться, над головами и под ногами то и дело мелькал мяч, за которым носилась стайка мальчишек.
  Орочимару сошел с травы на утоптанную площадку и отчего-то вдруг почувствовал себя неловко и неуютно. Он не знал, почему, но при взгляде на счастливые беззаботные лица в груди поднималось что-то вязкое, липкое и непременно серого цвета. Все краски вокруг поблекли, настроение испортилось. Он стоял, как будто на пороге дома, в который его никто не звал, и смотрел на своих сверстников. Никому не заметный.
  Из оцепенения его вывел крик со стороны горки.
- Я царь горы!!!- завопил какой-то мальчишка, стоя на самом верху горки и подняв обе руки вверх. Среди ждущих своей очереди пробежалась волна недовольства, несколько девчоночьих возмущенных голосов всполошили всех остальных, и нарушитель общественного порядка был спихнут с горки общими усилиями юных представительниц слабого пола. Он кубарем покатился вниз, потом еще по площадке, подняв облако пыли. Остановившись, несколько минут валялся на земле красной морской звездой, раскинув в стороны руки и ноги. Потом поднялся, предпринял несколько попыток отряхнуться и, потирая ушибленные бока и хромая на обе ноги, направился к стоявшим на краю площадки качелям.
- Одни девчонки, одни девчонки,- недовольно бурчал он.- Уступите место раненому!
Никто, однако, с качелей не слез, а ответ на реплику мальчишки раздался хохот. Он погрозил им кулаком и пошел в сторону наблюдавшего за всей этой сценой Орочимару.
- Здорово тебя,- усмехнулся тот, сунув обе руки в карманы.
- Ага,- весело согласился Дзирайя. После полета с горки у него словно бы ничего и не болело.
- А мне вчера Сарутоби-сенсей кунай подарил,- похвастался Орочимару, расплывшись в такой довольной улыбке, что стал похож на кота, добравшегося до вожделенной сметаны.
  Дзирайя хмыкнул, всем видом пытаясь показать, что ему абсолютно все равно. « Вот всегда Сарутоби-сенсей добрее к Орочимару, чем ко мне»,- с завистью подумал он. Однако, как это часто бывает с детьми, мрачная мысль почти сразу исчезла из его головы. Из-за спины черноволосого мальчика выглянула Тсунаде, всегда появлявшаяся прямо после Дзирайи. Она больше водилась с мальчишками, чем с девчонками, но те редко брали ее с собой играть, а Дзирайя нет-нет, да и соглашался.
- Меняешься?- поинтересовалась она, уперев руки в бока. 
« У нее в одном кармане висюлька на шею, а в другом – коробка со слизняком»,- решил про себя Орочимару.
- А что у тебя есть?- небрежно бросил он, хотя все равно не собирался менять кунай на что-либо. Пусть даже она предложит кучу вкусностей.
- Вот,- сказала  Тсунаде и, действительно, вынула из карманов зеленый кулон на кожаном шнурке и маленькую коробочку.- Там слизняк,- пояснила она.
  По телу Орочимару пробежала дрожь, и он инстинктивно схватился за сердце, сам не зная, зачем.
- Не надо мне,- через минуту твердо ответил мальчик.
- Гадость какая,- констатировал Дзирайя, пнув лежавший перед ним камешек. Он докатился до ног девочки и замер.
- Сам ты гадость. Можно подумать, лягушки твои не гадость!- пожала плечами она. Дзирайя открыл рот, чтобы высказать свое мнение по этому поводу, но его прервали.
- Эй, играть будете?- трое обернулись на голос сзади.
- Это из нашего класса,- заметил Орочимару. Кажется, один из двойняшек. Так и есть, мальчик, Йои. Его сестра сидит на корточках рядом. Вокруг столпились дети, оживленно щебечут, улыбаясь, смеясь, возбужденно размахивая руками.
- Что за игра?- поинтересовалась Тсунаде, подойдя ближе к остальным ребятам. Аса подмигнула ей.
  Ну конечно, есть только одна игра, в которой могут поучаствовать все желающие. Она никогда не устареет, и дети будут играть в нее из года в год, она может начаться в один день, а закончиться через неделю… А игра заключалась в том, что площадка на время в услужливом детском воображении превращалась в Скрытое Селение, совсем как Коноха. Каждый выбирал себе роль по нраву: мальчики становились ниндзя или даже воображали себя воинами АНБУ, девочки  - куноичи, некоторые предпочитали оставаться обычными жителями, с деловым видом занимаясь «хозяйством». Кто-то непременно оказывался шпионом другой деревни, тогда начиналась война и все носились друг за другом по всей Конохе, устраивая грандиозные сражения. Конечно, понарошку, хотя по окончанию игры всегда находилось с пару невезучих с разбитыми носами или синяками на ободранных локтях и коленках. Какая-то часть игры, преимущественно для девочек,  походила на любимые ими « Дочки – матери» : бесконечные переодевания кукол и своих друзей и подружек,  кормление их с ложечки всевозможными салатами из растущих неподалеку цветов, укладывание спать… Эта игра сочетала в себе столько других, что неудивительно, что она не могла надоесть!
- Они будут играть,- заявила девочка, указывая пальчиком на Орочимару с Дзирайей. Те даже не возмутились, что она решила за них, не спросившись. В самом деле, неужели кто-нибудь бы отказался? Мальчики одновременно кивнули и подошли к остальным.
- Сначала вот что! Как будет называться наша деревня?- Йои с важным видом поднял вверх указательный палец, начиная расхаживать туда-сюда по бортику песочницы.
Посыпались варианты: Скрытое Селение Конфет, Мармелада и иных сладостей, Онигири,( кто-то даже предлагал Мисо и Тофу, но эти названия никто не одобрил), Игрушек, Рыбы, Красного Дерева, Цветов, Бумаги – словом, за название могло сойти все, что они видели, любили, что их окружало.
  В конце концов, мнения сошлись на Скрытом Селении Звука, так как это звучало красиво, а главное – совсем по-взрослому.
- Я буду Хокаге!- поднялась рука еще одного их одноклассника, Хироши. Стоявший рядом с ним Тсуйоши с размаху треснул его по голове, не  больно, но и не так, чтобы  слабо.
- Дурак, что ли? Это только у нас, в Конохе, Хокаге! В других-то деревнях тоже другие!
- И то верно,- пробурчал Хироши, потирая ушибленную голову. Потом опомнился и заорал,- Это ты меня дураком назвал, да?
Их разняли, но оба успели влепить друг другу по хорошему подзатыльнику.
- Ото… каге…,- тихо произнес Орочимару, слабо улыбнувшись. Не то чтобы ему хотелось играть этого самого Отокаге(5), просто звучало непривычно и странно, особенно вслух. А еще… интересно.
- Каге буду я!- решительно растолкав всех детей, сказала Тсунаде. Дзирайя ухватил ее за одежду и потащил обратно.
- Девочки не могут быть Каге,- возразил он, улыбнувшись своей обычной нагловатой дурацкой улыбкой.
- Как это не могут? Очень даже могут!- она попыталась разжать руку мальчика. Дзирайя отпустил ее почти сразу. Все равно долго он бы не продержался. Тсунаде была очень сильной, для девочки  - слишком.
  После долгих споров Каге решили не выбирать. Кто-то метко окрестил Деревню « безкагной», над чем все так же долго смеялись. Потом начали распределять между собой роли. Как ни странно, простых обывателей в этот раз оказалось гораздо больше, чем желающих играть в шиноби. Детей собралось не так уж и много, поэтому вскоре все разбились на два « клана».
- А ты кем будешь?- на плечо Орочимару легла маленькая ладошка с аккуратно постриженными ногтями на маленьких пальчиках. Он обернулся – сзади стояли Ханако, Асахико и еще какие-то девчонки, которых он не знал.
- Не знаю,- ответил Орочимару, и его щеки приобрели мягкий розовый оттенок.
- Смотрите-ка, Оро, да ты покраснел!- хихикнул над его ухом Дзирайя, который в игре все-таки стал, как и грозился, «писателем». С важным видом восседал на лавочке, царапая широкие листья лопуха какой-то палочкой.
- И вовсе не покраснел,- чуть обиженно возразил мальчик. Просто разговаривать с девочками он совсем не привык. И не рвался, вместе с Дзирайей считая их глупейшими созданиями во всем мире.
- Будешь моим сыном, а?- предложила Ханако, с надеждой глядя на него своими большими темными глазами теплого оттенка карего.
Орочимару кивнул. Ему, в общем-то, было абсолютно все равно, кем быть. Он редко участвовал в таких играх, вот и засмущался, когда ему предложили присоединиться.
- Вот и славно!- Ханако улыбнулась.- А Асахико будет твоя сестренка.
- А кто будет..,- начал Орочимару, но почему-то запнулся, не смея выговорить последнее слово.
- Папой?
- Я и буду!- Дзирайя хлопнул его по плечу, выронив свое «произведение», уже заметно истыканное палочкой.
  Орочимару вдруг рассмеялся, громко, беззаботно, как смеялись все остальные дети.
- Не вижу ничего смешного,- надулся Дзирайя.
  Около получаса все разбирались, кто кому родственник, где находятся их «дома», « комнаты». Главной «базой» юных шиноби, где должен был бы сидеть несуществующий Отокаге, стала песочница, там собрались те, кто решил играть ниндзя.  Им же принадлежала и сторожевая башня для защиты границ Селения – горка. Жизнь в детском городке кипела не хуже, чем в Конохе. Некоторые родители, наблюдавшие за игрой и за тем, чтобы родное дите не упало, не расшибло нос, коленки и прочее, благоразумно удалились с площадки, чтобы не мешать, расстелив на траве рядом с ней куртки или накидки.
  В новосозданном Скрытом Селении Звука было на удивление тихо: никаких « врагов», « диких зверей».Это нравилось Орочимару, не любившему шумных игр со сверстниками, хотя бы потому, что его не особо-то и приглашали к ним присоединиться. Мало-помалу его смущение исчезло, и он улыбался, глядя на суетившихся вокруг него Ханако и неотступно следовавшей за ней чрезмерно робкой Асахико.
  Полтора часа спустя площадка огласилась криками и визгом – на нее ступили замотавшие лица платками «разбойники». Недолго думая, спихнули зевавших на горке «защитников» , которые тут же сдались в плен, решив, что так будет интереснее.
- Выкладывайте нам сейчас все золото и драгоценности, какие у вас есть, а иначе вашим шиноби конец!- «главарь» разбойников многозначительно помахал веткой, вероятней всего, подобранной неподалеку от площадки. Остальные разбойники согласно закивали.
- О ужас!- всплеснула руками Ханако в притворном испуге. Орочимару обернулся – Дзирайи рядом уже не было. Он, громко топая, боевой походкой направлялся прямо к главарю.
- Защитим нашу деревню от разбойников!- воодушевленно воскликнул он, не дойдя до цели двух метров и тыча в нее пальцем. Никто на его призыв не откликнулся, поэтому он, с криком: « Вот я тебя, будешь знать как на деревню нападать, вредина – Тсунаде!!!», бросился на главаря. На него, в свою очередь, кинулись все остальные разбойники. В кучу - мала вскоре переместились и взятые в плен мальчишки - шиноби, и все, кому не лень. В итоге нападение на Селение было отражено, конечно, не без потерь как со стороны поселенцев, так и со стороны врагов. Несколько синяков, ссадин, фингал под глазом главного защитника – Дзирайи и ревущая в голос Тсунаде.
  Орочимару никакого участия в « битве» не принимал, спокойно наблюдая за ней с лавочки. Потом он подошел к другу.
- И чего ты полез?
- Из этого… как его..,- Дзирайя задумался, припоминая, верно, какое-нибудь подходящее умное слово.
- Патриотизма,- на секунду прекратив всхлипывать, подсказала Тсунаде. Плакала она, скорее всего, для виду, а не от того, что ей было больно или обидно. Размазывая слезы и сопли по пыльным щекам.
- Точно,- согласился мальчик.
- Да прекрати уже..,- протянул Орочимару, помогая ей подняться с земли.
- Тогда подождете меня, когда домой идти соберетесь,- вынесла свой вердикт маленькая шантажистка. Дзирайя вздохнул и кивнул, как бы нехотя.
- Ладно, ладно…
Тсунаде – химе собрала своих подчиненных и гордо удалилась с площадки за изрядно истоптанную клумбу неподалеку. Разрабатывать новый план, наверное.
  Орочимару с Дзирайей вернулись «домой».
- Какой кошмар эти разбойники!- лепетала черноволосая девочка, пытаясь отряхнуть своего непутевого «супруга».
- Вот, а я еще ужин приготовила,- она указала на аккуратно разложенные на скамейке кучки лепестков каких-то цветов, перемешанные с травой. Следующие несколько минут все усердно изображали семейную трапезу, потихоньку смахивая «ужин» на землю. – А теперь все пора спать,- объявила «мама», глядя на Орочимару и Асахико, выглянувшей из-за его спины. – Вы глаза закройте только и притворитесь, что спите,- заговорщическим шепотом произнесла она и добавила,- Я никаких колыбельных-то и не знаю…
- Как жаль, что я не знаю колыбельных…
- Тогда расскажи мне сказку!
- Какую? Опять ту? И как тебе не надоедает, Оро-чан!- ласковая улыбка и взгляд с хитринками.
- Не надоедает,- два внимательные глаза из-за натянутого до самого носа одеяла.
- Ну хорошо… В долине, окруженной горами…
Мерный, мягкий голос и трепет тени на стене. Длинная белая свеча и дым, вьющийся к потолку.
  Сознание Орочимару стало куда-то уплывать. Ему казалось, что он чувствует запах дыма.. Что слышит голос… Её голос… Говорящий: « Спи… ничего не бойся… я рядом».
« Ма…ма»,- беззвучно прошептали тонкие губы мальчика. Голова бессильно  клонилась на грудь.
- Ну, вы как хотите, а я домой пойду,- из забытья его вывел звук голоса Дзирайи. Орочимару открыл глаза. Действительно, солнце уже висело где-то на горизонте, исчезая за ним прямо на глазах. Дети расходились: кто-то сам, кого-то забирали родители. Некоторые упирались, не желая идти домой. Тогда их грозили оставить без ужина, и сопротивление логическим образом оканчивалось.
- Надо химе найти,- напомнил Дзирайя.- Она просила…
  Орочимару кивнул и спрыгнул со скамейки. От резкого движения в глазах потемнело, но это быстро прошло. Даже не попрощавшись с Ханако ( ее подругу уже забрал домой отец), он последовал за Дзирайей.
  Тсунаде отыскалась сама. Она выпрыгнула на дорожку, по которой шли мальчики, и загородила им путь, расставив в стороны руки и ноги.
- Ага! Хотели без меня уйти!
- Выдумки! Ничего мы не хотели,- пожал плечами Дзирайя.- Мы тебя как раз искали.
  Девочка фыркнула и отошла в сторону, пропуская их.
  Солнце все падало вниз, вздымая безбрежный океан неба разноцветными брызгами. Ярко – оранжевый зажигал желтые листья на деревьях. По всей деревне перед дверьми домов загорались рыжие фонарики. Оранжевый – Коноха осенью.
- Глупая игра,- нарушая молчание, подал голос Орочимару, пока они шли втроем по дороге домой. - Скучно. В следующий раз буду разбойником. Захвачу ваше дурацкое селение и стану Отокаге.
  Странно, но, хотя ему нравилась тишина и спокойствие с которыми прошла игра, он не врал. Не врал прежде всего самому себе. Ему и правда было скучно.
- А я буду лучшим другом Отокаге,- хмыкнул Дзирайя.
Тсунаде поджала губки и выпалила:
- Вот уж дудки! Ничего у тебя не выйдет!
- Посмотрим,- как-то не по-детски усмехнулся Орочимару и сошел с общей дорожки.

***
Дома было темно. Страшно темно, совсем как в тот день. Бегом, затаив дыхание и ожидая чудовищ за из каждого угла, Орочимару добрался до кухни и закрыл за собой дверь. Включил свет оглядел унылое помещение. Никого нет. Без аппетита съел один онигири, даже не почувствовав его вкуса.
  Около двадцати минут он неподвижно сидел, глядя в противоположную стену. В нем боролись два беспокойных чувства: чувство страха и желание снова зайти в комнату матери. Мальчик слез со стула и подошел к двери, протянув к ней руку. Медленно открыл, повернув ручку…
  Темнота и тишина на чашу весов со страхом, и он, белой тенью пронесшись по коридору, стоит, прислонившись спиной к двери своей комнаты, пытаясь отдышаться.
« Я… так всегда теперь буду бояться?- он помотал головой из стороны в сторону, отгоняя страх. Сердце стало понемногу успокаиваться.- Я не хочу бояться… Всем им покажу, что смогу… смогу сделать все, что хочу. И Дзирайе, и Тсунаде, и другим…. И Сарутоби – сенсею, и Юйо –сенсей… И тебе, мама, докажу… Тогда ты, может быть, вернешься. Все сделаю, и меня всегда будут брать играть, и я всегда буду выигрывать…»
А еще, мальчик, хочешь стать Отокаге?
Тогда изменись. Чтобы они поверили… чтобы воспринимали тебя всерьез…
Странные недетские мысли в нелепых, еще детских формулировках. Это даже не жалость к самому себе, это… это первое решение.
  Разве он понимал, что мертвые не возвращаются?
  Разве знал, что есть вещи, которых никогда не достигнет?
  Орочимару поднялся на ноги и приблизился к кровати. Сдвинул с места подушку. В голубом лунном свете блеснула сталь куная.

а это он весь... очень хороший фик! жаль, автор неизвестен...

я его на другом форуме читала и сюды выложила, это не я автор. я тему создала